Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
— Чтобы создалось впечатление, что у нас не было времени ни на что другое? — спросил Антон.
— Да. Я потому и хотел, чтобы ты подняла этот вопрос. Варка для Ди мы могли достать и с меньшим грохотом.
* * *— Отличное мороженое, — напевал водитель, — в стаканчики положенное. Отличное- земляничное, прекрасное — анансное, мо-ро-же-но-йе!
Мороженое действительно было отличное. Тульское, в больших серебристых цилиндрах-фризерах. На одном из таких цилиндров, как раз с «отличным земляничным» висела бирка «некондиция».
— Впереди патруль, — сказал водителю сменщик, растянувшийся на заднем сиденьи с планшеткой на животе. Со стороны можно было подумать, что он читает или смотрит кино, а на деле планшетка показывала то, что видел дорожный снитч в двух километрах по маршруту.
— Ядрена матрена… — водитель снизил скорость. — Думаешь, будут искать труп?
— Думаю, нет. Всего десять минут прошло, не должны были погасить. Заряд Кобольд от души делал.
— Он все делает от души. И даже если уже погасили, — развил линию Цумэ, — то не должны были пока разобраться, какие угольки от Мешкова, а какие от охраны. — И продолжил…
— Отличное мороженое, — от души налегая на «о».
— Ну хоть дорожку-то смени…
— Ты этого хотел… — Цумэ поколдовал — и из динамика брызнул хит сезона — задорная песенка «Як-цак-цоп».
Сменщик ничего не сказал — только закрыл глаза и отключил планшетку. По знаку жезла Цумэ остановил фургон.
— Сержант Пашков, рядовой Цзю. Документы, — нейтральным голосом сказал патрульный.
— Пожалуйста. Эй, ты, документы!
— И шарманку свою выключите, пожалуйста — сказал мент, прикладывая водительскую карточку Цумэ к чекеру.
— Есть.
Веселая белиберда оборвалась на полувздохе. Милицейская сирена подумала, и замолчала тоже.
— Куда следуете?
— По маршруту, — Цумэ предъявил флешку. Поднявший сиденье осоловелый сменщик протянул через плечо водителя свою карточку — хотя вполне мог сделать это через правое окно. Не проснулся, наверное.
— Открывайте фургон. Напарник ваш пусть тоже выйдет.
Эней со вздохом выбрался из машины. Потянулся. Потер занемевшее слегка бедро.
За документы он не боялся. Они были не просто лучше настоящих — они и были настоящими. Только лица поменяли, да с поверхностной генпроверкой нахимичили. Ляшенко Дмитрий и Самвел Барсегян действительно работали на тульском хладокомбинате и действительно возили мороженое по маршруту Тула-Москва. Похищение было вежливым, условия принудительного отдыха водителям обеспечили вполне комфортные, а поскольку были они совершенно чисты в криминальном и политическом отношении — их и проверка в СБ не подведет ни под какой монастырь.
Цумэ открыл двери холодильной камеры. Оттуда пахнуло белым инеистым парком, патрульный Цзю поморщился, полез внутрь.
— Это что у вас? — показал он на один из контейнеров.
— Карамельное, — Цумэ показал бирку.
— Вы не видели инцидент ниже по маршруту?
— Мы слышали, — отозвался Цумэ. — По дорожному радио. Мы как раз к железнинской развилке подъехали, и тут передают, что там пробка и пожар. Ну, мы свернули на запасную трассу. Я дым видел. Там, говорят, не меньше чем минут на сорок.
Что рвануло, он спрашивать не стал, потому что и мороженщик на его месте не стал бы.
— Откройте этот контейнер, — дорожник ткнул ботинком.
— Не можем, — Эней поджал губы. — Видите, опечатано? Нарушена герметичность — штраф из своего кармана. А у нас на этом рейсе уже есть один прокол — вон, — он показал пальцем на цилиндр у левого борта.
— А что с ним не так?
— Да при погрузке крышка отлетела, — Цумэ ругнулся. — Грузчики, сволочи, не сказали — им же тоже штраф за такое. А мы зевнули.
Он зло откинул крышку и зачерпнул из мешка пластиковым стаканчиком.
— Полтораста тугриков псу под хвост. Ну хоть поедим за свои-то деньги. Хотите?
Дорожник чуть надул губы. Он не то чтобы хотел мороженого — просто душа требовала как-то скрасить начавшиеся неприятности. На лбу было написано, как ему испортили этот день и какая тоска его берет при одной мысли о предстоящих часах за досмотром машин.
— Не положено, — победив себя, сказал он. — А тут?
— Шоколадное, — Эней показывал накладную и бирки. — Клубничное. Киви. Папайя. Ваниль. Изюм.
Ментам было очевидно некогда возиться с бумажками — а решимость мороженщиков отстаивать контейнеры казалась очевидной, да и закон был на их стороне. Но дорожники еще колебались.
Цумэ, стоя у фургона, лизал ванильное, наваленное в стаканчик с горкой.
— И не надоело вам? — патрульный усмехнулся.
— Ни-ко-гда! — отчеканил Игорь. — Ну как, хотите?
— А давай, — согласился патрульный. — А то нам, трам-тарарам, тут до вечера торчать из-за этих задранцев.
— А что случилось-то? — Эней наконец позволил себе проявить любопытство.
— Да бомбу рванули, сволочи.
Эней достал два стаканчика из бардачка, накидал мороженого в оба — не просто с горкой, а с целым Монбланом.
— Кого рванули-то?
— Из цитадели. Говорят, — он понизил голос, — самого.
— У нас? Конец света…
— Не то слово, — поддержал мент. — Оборзели, сил нет. Куда катимся.
— Лично мы — в Москву, — сказал Цумэ, закрывая кузов рефрижератора.
Патрульные посмеялись. По знаку жезла Цумэ тронул машину с места.
— А хорошая оказалась идея — с мороженым, — несколько удивленно протянул Эней.
— Я же тебе говорил, — наставительно заметил Игорь, — сладкое любят все формы жизни.
Эней криво улыбнулся. Он бы улыбнулся прямо, но мощная инъекция пигмента заставляла его чувствовать себя a bit freaky — меланин нарушал в клетках режим теплообмена, и его кидало то в жар, то в холод. И как это женщины идут на такое не в конспиративных целях, а ради красоты?
— А тебе идет, — не оборачиваясь, сказал Игорь. — Ложись давай. А то на тебя все снитчи слетятся. Они тоже любят сладкое.
— Сыграй им… гаммельнский снитчелов.
— А это, кстати, идея.
Эней лег, повернул голову. Кухню от холодильника отделяла стена прозрачного пластика. Некондиционный цилиндр стоял себе как родной. Вряд ли его приняли бы в московском ресторане. Тем более, что и продукт внутри был не особенно натуральным. Во всяком случае, с момента кровавого причастия.
Операция до сих пор шла (Эней запрещал себе говорить «прошла» — пока не получен рапорт от доктора Ди, они еще в полете) чисто. Выбор между мороженным и рыбно-мясным фургоном был решен в пользу мороженого, когда оказалось, что Рашид Хакимов, псевдо Йети, работает на тульском хладокомбинате, и как раз диспетчером. Именно он дал наводку на частную компанию, регулярно закупавшую разнообразный неформат.
Эней лежал, слушал — Игорь смилостивился — джазовую версию Баха и думал, что раньше такая операция была бы самоцелью. А сейчас — мелкой рутинной работой, значимой только потому что от полученных материалов зависели настоящие, важные и нужные дела.
Интересно, откуда взялся у покойника интерес к коневодству. Лошади варков вообще-то боятся. Как и собаки. Не панически, конечно, это из области легенд, но не любят. Этим, кстати, тоже пробовали заниматься — и аахенские лаборатории, и подполье — но понять, на что именно реагируют домашние животные, так и не смогли. Хотя если жеребенка приучать к присутствию варков с молочного возраста — вырастают они вполне годными под седло для вампира. Справлялся же как-то Волков во время своей армейской эпопеи. И Мешков, лично принимая участие в свободных охотах, скакал на коне — и вся его свита, и охрана. Дикую Охоту изображали.
Эней улыбнулся. Дело было еще не окончено — а он уже чувствовал умиротворение и спокойную радость. Они убили гада. Настоящего. Штучного. Не администратора, не военного, не полицейского, не винтик машины — этот был 96 пробы. Этот удовольствие получал. И еще он ложился в «легенду», как Дракула в любимый гроб. Именно за таким и могло явиться «Тэнтю».
Если подумать — не хотелось думать, это факт, но если подумать — в легенду «Зодиака» господин Мешков, бывший львовский смотрящий, ложился тоже. С душой, потрохами и прочими пустяками. Вот исчезнет он с лица земли, а сказать, жив старший или убыл окончательно, может только его мастер, а мешковский мастер уже сколько лет пекло коптит… исчезнет он — и сколько народу примется ломать головы: связано это с той историей, когда мешковские выкормыши так неудачно поохотились на Западной Украине — или никак не связано…
И подумают, что связано. Потому что люди предпочитают простые объяснения. В данном случае, конечно, последнее дело проецировать на контрагента собственные мотивы — но Эней никогда не пытался отыскать _тех самых_. Отказался от мысли раньше, чем с ним об этом поговорил Ростбиф. Потому что какая разница? Варки, которым он урезал жизнь, точно так же были для кого-то «теми самыми». И если бы оказалось, к примеру, что под его пули три года назад действительно подвернулся кто-то из тех двух — Эней не испытал бы по этому поводу ничего особенного, а только пожал плечами. Они были ему так же безразличны, как им — Ирина и Максим Витер. Это профессиональное — и потому контрагент вполне мог так рассуждать. В конце концов, Мозес и Ильинский тоже были для кого-то _теми самыми_.
